Тихо древние гимны под нос напевая,
Шла по полю девица с клинком на плече.
И слезами измученный лик заливая,
Вслед за нею тащился святоша в плаще.
Увивался за нею, заламывал руки:
"Обернись и жестокость свою позабудь.
Посмотри, я за бога терплю эти муки,
И страдания скорби терзают мне грудь!
Посмотри, я являю величие Божье -
Лью я слезы во имя спасения всех.
Ты же, гордость навеки отринувши, можешь,
Разделив со мной жизнь, замолить этот грех."
Не замедлив свой шаг, ему молвила дева:
"В этом мире мы станем подобны богам.
Не пугай меня бога мне чуждого гневом -
Ни к чему мне ластиться к чужим сапогам.
Что тебе моя кровь и величие воли?
Ты живешь не по тем же законам, что я.
День за днем ты ничтожно стенаешь о боли,
И твой бог - старой церкви резная скамья.
Где ответ на твои вековые страданья?
Где тот бог, что молчит миллиардами лет?
Почему нет ответа твоим воздыханьям,
И кумир твой тебя не избавит от бед?
Нет, отшельник, с тобою нам не по дороге -
Ты итак слишком долго тащился за мной.
Воля, кровь и клинок - мои верные боги,
Не прошу я о счастье у силы иной."
"Лицемерка!" - воскликнул святоша ей гневно, -
" Я к твоим подаяниям слишком привык!
Ты бросаешь меня, о двуличная дева,
Где твое сострадание к мукам других?"
Долго гневно монах потрясал кулаками,
Исступленно крича ей проклятия вслед...
Дева шла по дороге, ведома Богами,
В одиночестве лил свои слезы аскет.